Бабур

Бабур не был пуштуном, но первое реальное, подлинное, историческое описание афганцев или пуштунов на их собственных землях встречается именно в его мемуарах этого первого Могольского императора (1482-1530), неподражаемом поэтическом труде Бабур-наме. Впервые появляется возможность полагаться не на случайные записки арабских или персидских географов и путешественников, или на более чем скупые племенные предания самих пуштунов.

Еще до прихода Бабура на Индостан, в Дели успела побывать не одна афганская династия. Субконтинент уже успел ощутить силу афганского оружия, о котором до сих пор напоминают гробницы и крепостные стены в разных местах индийской столицы. Но хотя летописцы Индостана немало написали о пуштунских царях, знати и воинах, пришедших в Индию с севера в качестве "солдат удачи", они ничего не знали, да и, видимо, не хотели знать о родной земле афганцев или пуштунов.

Но все меняется с приходом Бабура. Вне всякого сомнения, Бабур – один из самых славных правителей, которые когда-либо сидели на тронах азиатских государств. Он сумел создать могущественную и долгоживущую империю, сочетая в себе качества как талантливого государственного деятеля, так и блестящего полководца. Не было, наверное, такой сферы человеческой деятельности, которой не интересовался его живой пытливый ум. Его слабость к шумным пирам, в которой он открыто признавался, и даже каялся, делает его только еще более настоящим, человечным и почитаемым. С самых юных лет он писал стихи – как на джагатайском языке (который тогда назывался турки и считается предком узбекского), так и на фарси. И с точки зрения истории интересна, прежде всего, его автобиография. Его точные и четкие географические описания сложных и запутанных территорий, лежащих между Амударьей и Индом, поразительны даже для сегодняшнего времени. Он был настоящим лидером, прошедшим тяжелую школу побед и поражений, и умел относиться к другим людям с добротой и пониманием. Он замечал все – цветы, деревья, птиц, суровые горы и цветущие долины, небо, солнце, дождь, снег и ветер, имена людей и названия племен, друзей и врагов, как они жили и какие поступки совершали под тенью всемогущего единого Бога, в которого он верил. И благодаря ему был поднят занавес и пролился свет на афганскую сцену, которая так долго оставалась погруженной во тьму.

Да, Бабур не был пуштуном, он был тюрком. По линии отца он был потомком Тамерлана в пятом поколении, а его мать принадлежала тринадцатому поколению потомков Чингиз-Хана через второго сына великого монгола – Чагатая. В общем, его предками были монголы, но уже сильно тюркизированные ко времени рождения Бабура. Причем тюркизация в этом регионе Азии проходила с изрядной примесью персидской культуры, мысли и крови. И все эти потоки – монгольский, тюркский и персидский – слились в одну полноводную реку, подарившую миру Бабура.

*  *  *

Для своего завоевательного прыжка в Индию, Бабур использовал Кабул как "трамплин". Он пересек Гиндукуш в 1504 году, и этот город сдался ему без боя (правда, только три года спустя). Бабур очень любил Кабул и писал, что там его сердцу спокойно. Он считал, что тамошний климат – лучший в мире, и с восторгом описывал вечнозеленые сады, непересыхающие реки, чинары по их берегам, дарящие людям тень. Именно здесь он завещал похоронить себя.

Двигаясь из Кабула с целью завоевания Индостана, Бабуру пришлось столкнуться с афганцами. Он сумел победить афганскую династию Лоди и захватить трон в Дели – центре афганской империи с 1451 года. По словам самого Бабура, эта империя простиралась от реки Джелам до Бихара, а вот к западу от Инда она не имела настоящей власти (то есть пуштунская династия правила обширной территорией, но не правила своей истинной родиной – коренными пуштунскими землями). Афганцы были опасными противниками. Бабур утверждал, что их правитель мог вывести на поле битвы до полумиллиона воинов.

Первыми "осязаемыми" пуштунскими противниками, с которыми столкнулся Бабур, были племена, жившие на их исконных землях. Проблема была в том, что их земли лежали как раз на пути, связывающем Центральную Азию с Индостаном, и любому потенциальному завоевателю Индии необходимо было закрепить эти земли за собой. Бабур потратил на это много лет, и из его собственных записей можно понять, что он испытывал постоянное беспокойство и раздражение по поводу происходившего в этих землях, и до конца усмирить их ему так и не удалось. Его преемники также не могли похвастаться реальными успехами в деле усмирения пуштунов.

Окончательны и решающий поход, приведший к покорению Индостана, был предпринят Бабуром в 1525-1526 годах. До этого было еще пять крупных и множество мелких походов с целью разобраться с живущими на его пути племенами. Бабур сам описывал эту кампанию так подробно, что его путь можно проследить с большей точностью, чем путь Александра Македонского или любых других посягателей на Северо-западную границу. Именно в этих описаниях впервые уделяется достойное место пуштунам. По крайней мере, впервые упоминаются знакомые названия племен.

Первым и самым значимым из них Бабур называет юсуфзаев. Возможно потому, что на их землях он провел больше всего времени. А может и потому, что он взял в жены юсуфзайскую девушку. После юсуфзаев упоминаются также такие известные названия племен, как афридии, оракзаи, баргаши, тури, дилазаки, мохманды, гигиани, мухаммадзаи, лохани, ниязи, иса хель, галджи, вазиры. Звучат такие географические названия как Паршавар, Баджаур, Савад, Кохат, Ангу, Горкхатри, Хайбер, Сваби, Катланг и другие. Особенно интересно то, что хотя некоторые племена теперь переместились на другие территории, большинство все же осталось на тех же землях, что и во времена Бабура. Афридии и тогда жили на Хайбере, юсуфзаи в Свате, мухаммадзаи в Хаштнагаре, бангаши вокруг Хангу, лохани в Дамане, галджи вокруг Газни. Бабур не упоминает только два крупных племени, которые станут известны позднее – хатаки и халилы. Сталкиваясь с такими свидетельствами человека, жившего в то время, начинаешь верить в священные предания юсуфзаев о переселении в Пешаварскую долину и Сват, ведь эти события, по общему мнению, примерно совпадают со временем вторжения Бабура. Значит, можно предположить, что и другие предания и легенды пуштунов – это не просто сказки, а в них есть и реальные исторические факты, хотя бы отчасти.

Отсутствие положительных доказательств в записях Бабура так же интересно, как и их присутствие. Например, перечисляя большое количество племенных названий пуштунов, он ни разу не использует само слово "пуштуны" (или "пухтуны", или "патаны"). Зато он часто использует термин "афганцы". Даже когда он перечисляет одиннадцать языков, на которых говорят в Кабуле, он называет язык пуштунов афгани. Возможно, это опять же объясняется тем, что Бабур был особенно близок с юсуфзаями, которые, как известно, предпочитали называть себя афганцами, а не пуштунами. С этим племенем вообще связано много интересного. Юсуфзаи, или "Сыны Юсуфа". Юсуф в исламе – то же, что Иосиф в иудаизме и, позднее, христианстве. Но Юсуф – именно мусульманская форма этого имени. Значит, название возникло уже после принятия пуштунами ислама? Но Александр Македонский еще в 330 году до н.э. упоминает на этих же землях племя исапзаев. "Исап" звучит похоже и на Юсуф, и на Иосиф, но в 330 году до н.э. мусульманская форма этого имени не могла здесь существовать, так как ислам тогда не только не добрался еще до этих земель, но и не родился вовсе. Еще одно очко в пользу теории о "потерянном колене Израиля"?

Еще одно интересное "упущение" Бабура – среди множества перечисленных в Бабур-наме пуштунских племен отсутствует упоминание о племени абдали (позднее дуррани). Единственные племена, отмеченные Бабуром на территории примерно между Кандагаром и Гератом (где обитали абдали во время первого исторического упоминания о них) – это некие нукдари и хазара, которые вообще не пуштуны. Бабур пишет о завоевании Заминдавара, самого центра владений племени абдали, но никак не идентифицирует тамошнее население, что более чем странно.

И все же Бабур рассказал нам немало о пуштунских племенах. Уже сам факт необходимости вторжения на территории пуштунских племен между Кабулом и Индом говорит о том, что обитавшие здесь племена были достаточно независимыми, и каждому, кто хотел получить право прохода на Индостан с северо-запада, приходилось как-то иметь с ними дело. Да и сам Бабур пишет, что вся территория племен, которую он определяет как "Баджаур, Савад, Паршавар и Ашнагар", которая когда-то подчинялась власти Кабула, "была теперь полностью занята афганскими племенами, и не было в ней больше никакого правительства". То, насколько серьезным было дело, которое приходилось с ними иметь, видно из пути, который проделала армия Бабура, из времени, которое он потратил на усмирение племен, и из его личных комментариев по поводу самых дерзких из его противников.

Первый поход в земли пуштунских племен был предпринят Бабуром в 1505 году, вскоре после взятия Кабула. Его очевидной целью было вторжение на Индостан. Прибыв в Пешавар и проведя совет со своим военачальниками, Бабур передумал идти в Синд и переходить через Инд, и решил вместо этого пойти на город Кохат. Он слышал, что Кохат богатый город, а значит там будет что пограбить. Разграбив Кохат, он повернул на запад и опустошил земли афганского племени бангашей. Он описывает свои действия против бангашей близ Хангу настолько подробно, что даже сегодня можно узнать упоминаемое им ущелье между деревнями Устарзай и Раисан. Здесь же он описал древний пуштунский обычай, наблюдаемый им впервые. Взятые в плен пуштуны выходили к нему, зажав в зубах траву, и восклицая: "Я твой бык!" Затем его войско проследовало через пустыню Тхал в район Банну, который он верно описывает как плодородную равнину, на севере которой расположены холмы, и по которой протекает Бангашская река (Куррам). Среди земледельческих племен между Банну и Индом Бабур упоминает такие, как карлани, лоди, ниязи и иса хель. Последние два и сегодня живут примерно там же, где и пол тысячелетия назад. Бабур еще долго ходил по землям пуштунов, часто меняя изначально намеченный маршрут (видимо, не всегда в соответствии со своими желаниями), и его войско в этот раз так и не перешло Синд (Инд). На стране, которую Бабур так и называет, Бангаш, он останавливается особенно подробно. Он упоминает жившее здесь (и сегодня живущее) влиятельное племя тури. Он определяет границы этой страны так: на севере – Сафед Кох ("Белые Горы"), на юге – Банну.

Сафед Кох (действительно белые)

То, что ему так и не удалось подчинить себе эти земли, понятно из его же собственных слов: "Племена бангашей живут в удаленных местах и не желают платить налоги. Занятый многочисленными важнейшими делами, такими как завоевание Кандагара, Балха, Бадахшана и Индостана, я так и не нашел времени на то, чтобы заселить Бангаш. Но если Всемогущему Богу будет угодно, чтобы мои мечты сбылись, то как только у меня появится время, я посвящу его заселению этого района и его цветущих окрестностей". Он также упоминает еще одно племя, которое, спустя века, не сильно изменило свой характер: "Вазирские афганцы очень плохо платят налоги… вот они привели триста овец вместо дани".

Надежды Бабура не сбылись. Ему не суждено было покорить бангашей и тури. В вазиры и по сей день не хотят платить налоги. Еще бы, ведь они, если глубоко копать, ведут свою родословную от самого Каис Абдур Рашида.

(Каис Абдур Рашид – легендарный отец-основатель пуштунской нации, прямой потомок библейского израильского царя Саула (в исламе – Талут), через своего отца и внука Талута, легендарного князя Афгана, прародителя всех афганцев (пуштунов). Согласно легенде, Каис родился в районе Гор (центр современного Афганистана), и за время своей жизни успел побывать в Иерусалиме, Израиле, Мекке и Медине. Узнав о приходе ислама, он отправился на Аравийский полуостров, где встретился с Пророком Мухаммедом и принял от него ислам и имя Абдур Рашид ("раб Господа, ведущего по верному пути"). Затем он вернулся в Гор и принес ислам своему племени. Согласно некоторым афганским историкам, иудейские племена как в Горе, так и в Аравии, хранили знание о едином Боге и чистоту своей веры, и когда явился последний Пророк, Мухаммед, афганцы Гора получили приглашение от своих аравийских братьев, во главе которых стоял Халид ибн аль-Валид, знаменитый покоритель Сирии, и пришли на помощь истинной вере, ведомые Каисом, позже получившим имя Абдур Рашида. Опять же, согласно легенде, у Каиса было три сына: Сарбан, Бет и Гаргахт, которые основали три союза племен – сарбани, беттани и гаргашти. У Каиса был и приемный сын, Ормур, который стал прародителем племен ормур и вардак и племенного союза карлани. Все это опять приводит нас к "потерянным коленам Израиля". Это легенды и предания. Генетика же не находит признаков близкой (именно близкой) генеалогической связи между современными пуштунами и древними семитическими израильскими племенами, зато указывает на их близость с этническими группами, живущими по соседству с ними и говорящими на индоевропейских языках, что может говорить об их родстве с такими народами, как скифы, арии, и их предками. Но как тогда быть с именами племен, которые имеют близкое сходство с коленами Израиля? Племя Раббани (Реувен), племя Шинвари (Шимон), племя Левани (Леви), племя Дефтани (Нафтали), племя Джаджи (племя Гада), племя Ашури (племя Ашера), племя Юсуфзая (племя сыновей Юсуфа или Иосифа), племя Афридиев (племя Эфраима). Действительно, очень похоже на названия десяти потерянных колен Израиля. Чисто теоретически, могли иудеи прийти сюда, а потом сильно смешаться с местным иранским населением? Чисто теоретически – да.)

О том, насколько трудно приходилось Бабуру с пуштунами, говорит и тот факт, что ему пришлось жениться на дочери малика юсуфзаев Шаха Мансура, которую звали Биби Мубарика. Именно пришлось. Сам Бабур писал, что его союз с юсуфзайской девушкой был браком по расчету. И в своих воспоминаниях он не говорит ни о любви к ней, ни о том, как она была хороша собой. И даже его сын Хумаюн был рожден от другой жены, а Мубарика детей не имела. Для сравнения, если он не посещал занану (женскую половину дома) так часто, как того желала его первая жена, Аиша Султан, то даже его собственная мать устраивала ему скандалы из-за этого. А Мубарику просто все очень уважали.

О том, насколько трудно приходилось пуштунам с Бабуром, говорит хотя бы уже тот факт, что юсуфзаи отдали за него свою девушку. Ведь даже среди самих пуштунов юсуфзаи "славятся" тем, что категорически не желают отдавать своих дочерей за кого-либо не из их племени. Можно иметь сотни друзей среди них, и в то же время годами не иметь возможности не то что поговорить, но даже увидеть кого-либо из их дочерей или сестер. На самом деле, юсуфзаям тоже был выгоден (или даже необходим) союз с Бабуром, который гарантировал с его стороны повышенное внимание к ним (в хорошем смысле). И чтобы облагородить этот брак возникла легенда о том, как Бабур случайно встретил Мабурику в горах, переодетый в странствующего дервиша, и на фоне гор, и в окружении цветов, и под пение птиц они полюбили друг друга с первого взгляда. Он полюбил ее, не зная кто она, только за ее красоту. Она полюбила его, не зная кто он, вернее, думая, что он нищий странник. А вовсе не ее отец, высокородный юсуфзайский малик, сам привел ее к первому Великому Моголу – Бабуру. Верить следует легенде. Иначе вас зарежут (шутка).

В итоге Бабур получал сильного помощника в лице мощного пуштунского племени, которое снабжало его отличными воинами для походов, само племя никто не обижал, а его дворянство получало "халаты с плеча Бабура". Пуштуна нельзя купить, но его можно взять в аренду.

Но даже несмотря на казалось бы достигнутую договоренность между Бабуром и юзуфзаями, последние не всегда оправдывали возложенные на них надежды, и сам Бабур говорил о том, что их нужно время от времени проверять. Как иронично писал Эльфинстоун, "очевидно, что Бабуру так и не удалось по-настоящему произвести впечатление на это племя". Он намеревался было их немного наказать, но в случае чего, они всегда умудрялись укрыться от него в горах. И тогда дилазаки посоветовали ему пограбить племена в Хаштнагаре, потому что это было проще (возможно, и для самих дилазаков). Но поход в Хаштнагар разочаровал Бабура, там не было нормальных для похода коммуникаций, и в очередной раз, не без помощи пуштунских "консультантов", было принято решение, подкупающее своей новизной – изменить маршрут и пограбить другое племя, в данный конкретный момент – афридиев. Пуштунам вообще неоднократно удавалось, говоря современным языком, переводить стрелки с одного племени на другое, используя Великого Могола в интересах именно своего племени, будто насмехаясь над ним. Видимо, это не считалось у них тогда чем-то зазорным. Русские князья в эпоху феодальной раздробленности тоже нет-нет да и занимались подобными вещами. Отношения Бабура с пуштунами, в каком-то смысле, можно описать словами "вместе невозможно и врозь никак". Они были для Бабура как клинок без рукоятки. Не взяв такой клинок в руку, не поразишь врагов, а взяв – сам порежешься. А частотность употребления Бабуром в своих мемуарах, в адрес пуштунов, таких слов, как наглые, дерзкие, непокорные, неспокойные, как они мне надоели и т.п. просто зашкаливает. Не всегда ему удавалось удержать себя в рамках политкорректного замечания о том, что их нужно время от времени проверять.

*  *  *

В результате своего пятого большого похода Бабур покорил Лахор, в апреле 1526 года в битве при Панипате разбил войска Ибрахима Лоди (и здесь в рядах армии сильного завоевателя пуштуны Бабура сражались против пуштунов Лоди, и пуштуны были разбиты… пуштунами), и этот момент можно считать моментом создания Могольской Империи. Ведя свою армию покорять Индию, Бабур проходил через Али Масджид – самую узкую точку в Хайберском проходе, на земле пуштунов, на современной границе между Афганистаном и Пакистаном. За много столетий до него здесь первым прошел Александр. Здешние красоты так поразили Бабура, что он впал в состояние мечтательной задумчивости: "Так как площадка для лагеря была мала, я расположился на возвышенности неподалеку, откуда я смог наблюдать свет лагерных костров внизу, чудесных, сверкающих, прекрасных. Конечно, именно из-за этого обстоятельства, каждый раз, когда я останавливался здесь, я пил вино". Здесь же (возможно, после очередной такой "остановки") он предался несколько дикому развлечению – решил стравить носорога со слоном и посмотреть, как поведут себя животные. Носорог удрал, и Бабур счел это за доброе предзнаменование перед битвой (впрочем, если бы удрал слон, это можно было бы толковать точно так же). Пуштуны из его войска были в восторге от этого зрелища. Они у себя в деревнях такими вещами не занимались.

Хайберский проход. Грамотное расположение дорожных знаков позволяет эффективно бороться с пробками.

Как уже было сказано, во всех этих походах войско Бабура получало значительное (если не решающее) усиление в виде головорезов из юсуфзаев и других племен, обитавших вокруг Пешавара. Часть афганских отрядов армии Бабура возвратилась домой, нагруженная добычей. Воины, оставшиеся в Индии, получили от Бабура наделы земли в качестве служебного пожалования. Эти новые землевладельцы нанимали себе в качестве управляющих индусов, которые хорошо знали обычаи своей страны. При Бабуре имела место очередная волна пусть не великого, но все же значительного переселения пуштунов. Так называемые касури, которые живут на обоих берегах Сутледжа к югу от Лахора, представляют собой одну из ветвей мухаммадзаев. В их легендах четко говорится о том, что они пришли сюда из Пешавара вместе с армией Бабура, и получили земли в Центральном Пенджабе в качестве джагира – как награду за свою службу завоевателю. О том, что сами пуштуны думают о своей роли в успешных походах Бабура, достаточно однозначно сказано в стихах выдающегося пуштунского поэта Хушаль-хан Хаттака, который, перечисляя делийских царей, заявляет:

… а после него был Бабур, царь Дели,

Который сел на свой трон благодаря пуштунам…

*  *  *

Вне всякого сомнения, Бабур разогнал тьму над Границей. В течение более чем трех последующих столетий, вплоть до прихода британцев, никто больше не давал такого подробного списка племен, живущих от Свата до Дамана. Из его записей видно, что именно юзуфзаев и бангашей он считал ключом к установлению мира на территории "племенного пояса" от Кабула до Инда. Хотя в это же самое время Бабура сильно интересовал и Кандагар, он, по всей видимости, не встретил там серьезного сопротивления со стороны племен, и отсутствие у него упоминаний о племени абдали (дуррани), которые должны были быть там, замечательно. Или их там еще не было, или они были не в состоянии как-либо докучать Бабуру, и он не счел нужным о них говорить. Некоторые племена, о которых известно сейчас, не упоминаются Бабуром и, видимо, еще не обитали в тех землях, которые интересовали Бабура. Некоторые переместились на новые земли. Но самое поразительное в записках Бабура заключается в том, что из них становится известно, что большинство племен и сегодня живут там же, где и тогда, пол тысячелетия назад. Во всяком случае горных племен. Разница между пуштунами равнин и пуштунами гор заключается еще и в степени привязанности к конкретной земле. На плодородных равнинах смена одного племени другим протекает иногда постепенно и мирно. Приходят новые арендаторы. Свежая кровь всегда успешнее, чем старая. Постепенно они выкупают права на арендуемые земли. Смешивается кровь "всегда здесь живших" и "понаприходивших откуда-то еще". В горах иначе – некоторые рода и племена, вероятно, жили точно там же, где и сейчас, не только во времена Бабура, но и за столетия до рождения ислама.