Новая эра и новая вера
После пяти веков (относительного) затишья на западной границе Индийского мира возобновились посягательства на эти земли со стороны людей с севера. Можно сказать, что началась новая эра, и началась она с возвышения тюркской династии Газневидов около 960 года.
Эта эра примечательна тем, что афганцы проявляют себя в качестве силы, участвующей в международных делах, афганцы обращаются в ислам и, наконец, создается афганская империя. Правда, на Хиндустане, а не на их исконных землях. Поначалу (первые два столетия) центром событий в регионе является город Газни, который находится в самом сердце страны афганцев. Об этом времени, к счастью, остались свидетельства жившего тогда же Аль-Бируни, а также Аль-Утби (историографа при дворе Махмуда Газневида). А затем (последние три столетия этой эры) центр притяжения смещается с афганских гор в Дели, а также иные индийские центры, где устанавливается власть ислама. Второй период был отмечен жуткими опустошениями, причиненными монголами Чингиз-Хана (1218-27) и завоевательными походами Тимура или Тамерлана (1380-1400). Последний не особо повлиял собственно на Индию, но совершенно разрушил приобретшее правильные черты правление на тех территориях, которые мы теперь знаем как Афганистан. И нормальное правильное правление не восстановится здесь уже вплоть до пятнадцатого века.
В течение всей этой эры, которая длилась примерно пять веков, афганцы или пуштуны представляли собой авангард мусульманского движения в сторону и вглубь Индии, поначалу как солдаты удачи, а потом уже как могущественные цари, даже носящие титул султанов и императоров. Любопытный парадокс заключается в том, что в течение всех этих веков сами коренные земли пуштунов оставались практически нетронутыми, не имели сколько-нибудь организованного правительства. Их родные земли оставались приютом для очень воинственных племен, и вся историческая важность их заключалось в том, что они являлись неисчерпаемым источником головорезов, которых можно было привлечь в наемные войска.
И опять нельзя не сказать о том, что после упоминания об афганцах в трудах Аль-Бируни, после более-менее четкого определения их территории уже в конце 10-го века (равнины и горы между Индом и Кабулом), после начала их массового обращения в ислам при Махмуде Газневиде, после появления образованных арабских летописцев – современников тех событий, можно было бы ожидать появления подробнейшего описания истории этих племен, из которых так часто складывались тогдашние армии. Но не тут-то было. Нет никаких подробных описаний этих племен. Упоминается просто, что живут там у себя какие-то дикие, воинственные и мятежные племена, и лучше не ходить туда гулять. Даже Пешавар, который, несомненно, был важным населенным пунктом, осознанно упоминается в записях Аль-Бируни и Аль-Утби (в начале 11 века), а потом мы не видим и не слышим ни слова о Пешаваре в течение 500 лет (!)
Возможно, это связано с тем, что (за исключением великого Аль-Бируни) почти все авторы того времени писали удобно устроившись в кресле, а не у походного костра. И в основном вели хронику династических достижений. Не хочется, но приходится сделать удивительный вывод о том, что за такой долгий период мы гораздо больше знаем о достижениях афганских солдат удачи в Индии, чем о том, что же происходило на их собственных землях.
* * *
Газни был феодальным владением Империи Саманидов (со столицей в Бухаре), ставшей наследницей Империи Саффаридов. Саманиды, как и Саффариды до них, этнически были иранцами (родственниками пуштунов), но правление свое осуществляли через тюркских мамлюков (иноземных пленников, которых покупали на невольничьих рынках за их "боевые качества"). Лучшим из них впоследствии даровалась свобода и даже высокие посты в отдаленных от метрополии провинциях. Провинцией Газни также правили мамлюки, носившие титул вали (вроде губернатора). Жившие по соседству горные племена только начинали ощущать на себе "притяжение ислама". Однажды некто Себук-Тегин, раб тогдашнего вали Газни Алп-Тегина (возвысившийся настолько, что последний разрешил ему жениться на его дочери), получил дозволение от своего сюзерена в Бухаре и стал основателем династии Газневидов. В то время, Империя Саманидов уже рассыпалась, так что это дозволение имело лишь формальный характер, узаконивало его титул и расчищало дорогу его сыну, Махмуду (чувствуете, какое имя у него уже?), который сделает Газни столицей своей державы, которая станет более великой и могущественной, чем держава сюзерена, из рук которого его отец когда-то получил власть.
Впрочем, именно Себук-Тегин, а не Махмуд, решил, что главная цель – выгнать индусов из Кабульской долины и Пешавара. Газнавидский историк Аль-Утби писал, что "он расширил набор в свои войска, и ему подчинились афганцы и халаджи, и когда он того пожелал, он принял их тысячами к себе на службу, и так они посвятили свои души и жизни помощи ему". С этими армиями Себук-Тегин дважды разбил войска индусов и выгнал их из Кабульской долины, захватив несметные трофеи и, между прочим, двести слонов.
В 997 году Себук-Тегину наследовал его старший сын, Исмаил (имя тоже красноречиво указывает на исламизацию), но оказался лентяем и бездельником (что простительно для старшего сына царя), и через два года уступил трон второму сыну, Махмуду. Махмуд поклялся не только совсем выгнать индусов из Гандхары, но и перенести военные действия на другой берег великой реки Инд, на Индостан. Он предпринимал походы во все стороны – на запад в Персию, на север в Балх, на восток в Пешавар и дальше, вглубь Пенджаба и Верхнего Синда. И везде он побеждал. К концу своей жизни он правил огромной территорией.
Государство Газневидов в период наивысшего расцвета.
Столица его державы, Газни, была украшена самыми великолепными зданиями того времени. При дворе Махмуда было много известных ученых и поэтов, в том числе и "персидский Гомер" – Фирдоуси.
В свое время Махмуд был известен и как "разрушитель священных изображений", как "бич Индии", но для нас он прежде всего интересен не тем, что ликвидировал индусскую власть и влияние к западу от Инда, а тем, что поднял знамя, под которым афганские племена начали собираться, приняли ислам, и стали участвовать в качестве наемных солдат в завоевательных походах вдали от своего дома.
Махмуд был этническим тюрком, но оказал на жителей пограничья такое впечатление, что он до сих пор фигурирует в местном фольклоре как первый национальный герой. И это несмотря на тот факт, что (согласно авторам-современникам) он совершал походы против племен, живших в Сулеймановых Горах, завещал своему сыну остерегаться этих опасных горцев, живущих так близко к их столице, а сын, в свою очередь, отправлял войска "туда, где живут непокорные афганцы, с приказом следить за этой частью территории, чтобы в этих трудных районах не возникали беспорядки". Примерно такими же словами пакистанское правительство могло уже в 20-м веке напутствовать своих офицеров, отправляя их присмотреть за буйными афридиями или махсудами.
То, что Махмуду посмертно присвоили звание "почетного пуштуна", может объясняться отчасти завоевательными походами, которые во многом обязаны своим успехом именно пуштунам-рекрутам. А еще тем, что очень многие из горцев, участвовавших в его походах, приняли новую веру – ислам. В каком-то смысле, Махмуд для пуштунов то же, что князь Владимир для русских. Вероятно, многие пуштуны, еще служившие в армии Саффаридов, уже тогда открыли для себя, что ислам, сулящий славу в этом мире и отдохновение в ином, отвечает их собственным внутренним побуждениям. Но именно при Махмуде началось массовое обращение пуштунов в ислам. Это дело оказалось успешным и потому, что пуштуны готовы были верить тому, кто побеждает, и идти за ним. А также потому, что его столица находилась в непосредственной близости от их коренных земель. Именно с Махмуда началось просачивание пуштунов во все уголки Индийского полуострова, с помощью мусульманского оружия.
Решающая битва и победа Махмуда над индусским правителем Джайпалом, которая для этой земли может рассматриваться и как символическая победа ислама над индуизмом и всеми прочими конфессиями, произошла неподалеку от Пешавара в 1000 году (391 году Хиджры). Правда, несколькими годами позже, в 1008 году (399 году Хиджры), при Анандпале, преемнике Джайпала, борьба возобновилась. Летописец писал: "Поскольку индусы считали войну с мусульманами благим делом, собрались все раджи […], все, все созвали свои отряды, и пришли вместе с Анандпалом на поле у Пешавара". Но все было бесполезно, и отвага не помогла раджпутам. Об этом не говорится прямо, но наверняка среди погибших в тот день были и жители Пешаварской долины, люди Гандхары, как уже обращенные в новую веру афганцы (с одной стороны), так и еще не обращенные (с другой). Также известно, что именно в те дни тысячи некогда индуистов приняли ислам. Вероятно, многие из жителей завоеванных земель также перешли в ислам, присоединились к армии Махмуда и последовали за ним дальше вглубь Индии.
В текстах Аль-Бируни есть красивое место, которое одновременно как бы служит эпитафией последним отважным царям индусов, и свидетельством его собственной терпимости. Аль-Бируни пишет о том, что его привело в восхищение письмо, которое Анандпал написал Махмуду когда их отношения были напряжены до предела. Вот что было в том письме:
Мне стало известно, что тюрки взбунтовались против тебя, и пошли по Хорасану. Если ты хочешь, я приду к тебе и приведу 5000 всадников, 10000 пехотинцев и 100 слонов, или, если ты хочешь, я отправлю к тебе моего сына, [который приведет к тебе] вдвое больше этого числа. Поступая так, я не рассчитываю произвести на тебя впечатление. Я был побежден тобой, и потому я не желаю, чтобы ты был побежден кем-то еще.
Махмуд умер в 1030 года. Его сын Масуд поддерживал власть Газневидов на новых землях, но пал от руки убийцы. После его смерти, мощь Газневидов стала падать под давлением с севера и запада, и начался период большой смуты. Из-за Амударьи пришли турки-сельджуки, завоевали Персию в 1050 году, захватили сначала Мерв, потом Исфахан и, наконец, сам Багдад (1091). Алп-Арслан (тюрк. "смелый лев"), величайший из сельджукских султанов, выдвинулся из Герата на Газни, в результате чего тамошний правитель был "понижен" до вассала сельджуков. Последним сколько-нибудь знаменитым газневидом был Бахрам-шах. Он женился на сельджукской принцессе, благодаря чему смог заручиться поддержкой султана Санджара (последнего известного сельджука). Но правление Бахрама ознаменовало конец династии Газневидов. При нем же произошло первое разграбление Газни – столь же ужасное, как и последующее опустошение при Чингиз-Хане. Ослабление Газневидов под давлением Сельджуков привело к возвышению принцев из Гора, которые при Махмуде было данниками Газни. Газни был взят штурмом, разграблен и сожжен. Если верить летописцам, город горел семь дней и семь ночей, и 70000 человек погибло – кто от огня, а кто от меча. Гробницы султанов были разрушены, останки сожжены. Всех, кроме Махмуда.
* * *
Как уже было сказано, Махмуд был этническим тюрком, но стал национальным героем для пуштунов. Впоследствии, тюркские и пуштунские племена будут часто сражаться бок о бок, и даже будут восприниматься некоторыми летописцами-современниками как одно и то же. Все это приведет к продвижению ислама дальше на восток и к созданию мусульманского государства на Индостане, Делийского султаната, которым будут править тюркско-афганские династии. Пуштуны были авангардом мусульманской экспансии в Индию. Не сумев создать что-либо похожее на стройное государство в своих землях, на территориях, завоеванных ими, они поднимались до самого верха – садились на делийский трон и управляли могущественными княжествами. К этим первым "колонистам" с севера в последующие века прибавятся новые. Тысячи пуштунов придут сюда под знаменами своей новой веры. Даже моголы, в частности и сам Бабур, будут сильно зависеть от афганских солдат-наемников. Но все началось с завоеваний Махмуда Газневида и Мухаммада из Гора. Тюрки составляли здесь лишь небольшую часть избранных фаворитов. Солдатами, а позднее и правителями, были пуштуны. Это можно назвать настоящей афганской экспансией.
Гордость последующих поколений пуштунов за эти и более поздние великие дела отразилась в строках Хушаль-хана (афганского правителя княжества Акора, выдающегося афганского поэта, 1613-1689):
Я слышу рассказ о Бахлоле и Шер-Шахе,
Которые в былые дни, прожитые пуштунами, были царями в Индии;
В течение шести или семи поколений им принадлежало царство,
И весь мир восхищался ими!