Рождение пушту
Со смертью Александра в 321 году до н.э., яркий факел, освещавший земли Северо-Западной Границы, погас, и история превращается в трудоемкую реконструкцию, в мозаику, которая складывается из монет, надписей, случайных документальных записей, доставшимся нам от дипломатических посланников и географов тех времен. Вот некоторые из них: Мегасфен (посол Селевкидов при дворе Маурьев), Страбон и Птолемей (географы). Почти на две тысячи лет корень "пакту" исчезает со сцены, в то время как название Афганец появится только непосредственно перед самым началом исламской эры. Позднее, в 5-м и 7-м веках нашей эры, любознательные китайские путешественники Фасянь (399-414 гг. н.э.) и Сюаньцзан (629-645 гг. н.э.) немного приоткроют завесу, и мы увидим, что такие географические названия, как Гандхара и Паскапурос, никуда не исчезли, выжили. Период в более чем тысячу лет между уходом Александра и приходом ислама – это время постоянных вторжений, когда на эти земли с севера обрушивались полчища за полчищами. В это время, власть над Границей переходила то в руки Ирана, то в руки Индии, как бы подчиняясь невидимому магическому маятнику. Иногда верх брала Иранская держава, а иногда – долина Инда.
Исследователи, занятые изучением этой земли, во избежание путаницы, полагаются либо на индийскую историю, либо на историю западного Иранского плато. Предпринимались и попытки рассмотреть эту территорию в самом "сжатом" виде, под более поздним названием Туркестан. Изучением вопроса в разное время занимались Винсент Смит, Гиршман, МакГоверн. Но ни один из них не сосредоточивал свое внимание не Границе, или даже на Афганистане, и ни один из их трудов не написан с целью проследить происхождение пуштунов или афганцев как таковых. Исследователь истории Индии, Эльфинстоун, очень сокрушался по этому поводу, но несколько в ином контексте. Он говорил, что, к сожалению, какая-то точность в индийской истории появляется только тогда, когда индийцы входят в контакт с другими народами. Та же проблема подстерегает исследователя пуштунской истории на каждом шагу.
И все же, какими бы скромными ни были результаты, нам необходимо попытаться выстроить некую систему династических анналов тех правителей, которые, в течение такого долгого периода, претендовали на власть над людьми Северо-Западной Границы. Несмотря на отсутствие каких-либо подробных списков племен или статистических данных, все же можно с большой уверенностью утверждать, что после падения Империи Ахеменидов больше никому и никогда не удавалось установить серьезный административный контроль над племенными группами, населяющими эти горные гнезда.
Поскольку историю этого региона невозможно понять, не упомянув о саках, следует вспомнить о том, что писал на эту тему великий Геродот, который смог пролить свет и на эти уголки мира. Говоря о составе армии Ксеркса (480 г. до н.э.), он упоминает саков, которые носили штаны и высокие заостренные колпаки. Из оружия у них был местный лук и кинжал, а также топор, который назывался сагарис (есть мнение, что отсюда же происходит и русское слово секира). Как он уточняет, на самом деле это были Амургийские скифы, но просто персы всех скифов также называли саками. Амургийцы не раз упоминаются как составная часть войска как Дария, так и Ксеркса, и наименование это, вероятно, означает, что они селились по течению реки Амударьи (у античных авторов – Оксус). Как и их близкие родственники парфяне, которые жили западнее, они принадлежали к иранским народам и говорили на языке, который считается предком языка пушту. Он принадлежал к восточной иранской группе, и были ближе к иранской, чем к чисто индоевропейской ветви.
Также, чтобы говорить о землях, расположенных по обе стороны от границы между иранским и индийским мирами, необходимо понимать некоторые классические названия этих районов.
Гандхара соответствует геродотовой Пактуике, или Пешаварской долине, с прилегающими дорогами, ведущими на запад и восток. Арахозия примерно соответствует территории, занимаемой Газни и Кандагаром, Дрангиана – это Систан (ранее – Сакастан, дословно "страна саков"), Ария (Арейя) – это Герат, Гедросия – это страна белуджей к югу от Арахосии и до моря. Бактрия – Афганский Туркестан, к югу от Амударьи, Парфия пролегает к западу от Бактрии и до Каспийского моря. Восток Бактрии – это Согдиана, вместе с Самаркандом и Бухарой. Север Парфии, Бактрии и Согдианы занимала страна саков. Во времена Ахеменидов, все эти страны к северу от Гиндукуша были населены иранскими народами, говорившими на иранских языках, и все они, включая и часть саков, подчинялись власти Ахеменидов. У нас нет достоверных данных о местном языке Гандхары того времени, но сложно поверить в то, что сатрапия, подчинявшаяся Ахеменидам почти двести лет, не говорила на языке, испытавшем на себе влияние иранской группы, впрочем, как и индийское влияние, учитывая географическую близость Индии. Ни гунны, ни турки еще не появились на исторической сцене.
После смерти Александра, его военачальники начали драться за власть, в результате чего почти вся азиатская часть империи Дария, завоеванная Александром, оказалась под властью Селевкидов. Династия Селевкидов просуществовала в Сирии и Вавилонии более века, но не смогла удержать свои позиции на восточных рубежах империи Александра. Вскоре македонские военачальники были изгнаны из Индии и Гандхары, и личная попытка Селевка в 305 году до н.э. упрочить свою власть на берегах Инда закончилась поражением его войска. Новая, родившаяся в Индии сила, подписала с ним договор, согласно которому, в обмен на 500 слонов, он отдавал своему сопернику не только Гандхару, но и Арахосию, и Гедросию.
Этим соперником был Чандрагупта (у греков – Сандракотт), основатель династии Маурьев в 323 году до н.э., и дед Ашоки (264-227 гг. до н.э.). После Ашоки Империя Маурьев развалилась, но почти сто лет они правили Пешаварской долиной, Пограничным районом, вплоть до Ламгана в верховьях реки Кабул. Ашока был великим проповедником буддизма, впрочем, отличаясь религиозной терпимостью. Идолы в Бамиане в глубинах Гиндукуша, а также многочисленные памятники далеко на севере, вплоть до Бухары, говорят о том, что буддистское влияние, вылившись из Индии, охватило большую часть тогдашнего восточного Ирана. Но записи времен Ашоки мало что говорят о народах, которыми он правил, и связях между ними. Есть мнение, что единственное влияние, которое оказали те времена на пуштунов – это раскол племен Карлани на две фракции, Гар и Самил. Уже никто не помнит, из-за чего случился раскол, но для членов племен просто невозможно переходить из одного в другое, как для студентов Кембриджа выступать за Оксфорд на спортивных соревнованиях, и наоборот. Видимо, существовали и значительные религиозные различия в доисламскую эру, так как некоторые люди придерживались старой персидской веры в Зороастра (Заратуштру), а некоторые пересели в колесницу Будды. Причем Гары относились к первым, а Самилы – ко вторым.
Да, Маурьи не написали ни слова о племенах, населявших их империю. Но следует помнить о том, что земли Гандхары в течение целого столетия входили в состав Индийской державы. И если это и могло не повлиять на суровых горцев, то жители долин наверняка впитали индийскую культуру, поверх той, что они уже успели впитать ранее, во времена Ахеменидов. Присутствие в языке пушту, который является по сути иранским, большого количества заимствований из индоарийского языка, несомненно связано с мощным культурным влиянием, распространившимся на Гандхару при Чандрагупте и Ашоке.
Примерно три столетия прошло между падением Империи Маурьев вскоре после смерти Ашоки (227 г. до н.э.) и возникновением Кушанского царства индо-скифов около 75 г. н.э. В это время в Гандхаре последовательно правили греко-бактрийские, сакские и индо-парфянские династии. Все это возвращало Пограничные районы под влияние народов, пришедших из Центральной Азии. Еще в 250 году до н.э., когда Ашока был еще жив, власть Селевкидов испытала два потрясения. На востоке от них отвалилась сатрапия Бактрия, а на западе взбунтовались парфяне.
На востоке:
Если коротко, греческие вельможи не поделили власть, и война "между греками и греками" привела не только к отделению Гандхары от Бактрии, но и навсегда похоронила надежду на установление долгоживущей эллинистической цивилизации на территориях современного Афганистана и Пакистана. Греко-бактрийцы правили в Гандхаре около столетия (185-90 гг. до н.э.), пока братоубийственная зависть не расколола их державу не несколько мелких государств, возглавляемых мелкими же князьками, которые уже не могли устоять против потока новой, свежей силы – саков, которые наступали одновременно вдоль Инда, со стороны Белуджистана, и с севера. Можно уверенно утверждать, что во время греко-бактрийского правления, местное население оставалось иранским и продолжало говорить на восточно-иранских (бактрийских или согдийских) диалектах. Но эллинизированный высший класс, потомки колонистов Александра, и те, кто испытал не себе их влияние, сумели придать стране неких "грекоподобный" внешний вид – за счет того, что занимали высшие посты; за счет того, что нужны были греческие и македонские солдаты для охраны пограничных проходов от саков-кочевников; и за счет того, что строили города по греческой модели. Много позднее, точно так же и британцы смогли оставить свой след в Пешаваре.
Как бы то ни было, греческий элемент бактрийской культуры был перенесен на Гандхару. Части предпринимались попытки рассмотреть во внешнем облике, преданиях или традициях пуштунов какие-нибудь признаки памяти о той далекой-далекой эллинистической цивилизации, которая просуществовала в Пешаварской долине целых сто лет. Но кроме афридиев, претендующих на родство с солдатами Александра, больше практически не за что ухватиться. Все-таки управление Бактрией всегда было "иранским блюдом под греческим соусом".
На западе:
Парфяне взбунтовались против наследников Александра в 249 г. до н.э. В отличие от бактрийцев, у парфян не было греческого налета. То были мужественные и суровые иранцы скифского кочевого рода-племени, близкие сакам, жившие в степях между Каспийским и Аральским морями, на территории современного Туркменистана. Они установили свою власть над Персией за 50 лет войны, и простояли потом еще пять столетий. Лидерство принадлежало парфянскому клану парни, вождем которого был Аршак, начинатель династии Аршакидов, которые правили Парфией пока не были свергнуты Сасанидами уже в третьем веке н.э. За этот длительный период были впитаны многие эллинистические элементы культуры Западного Ирана. Это был не первый случай в истории, когда Персия "завоевала завоевателя". Династия Аршакидов, с помощью знаменитых конных лучников, которые стреляли в противника через плечо, на ходу, удаляясь от него, смогла отвадить всех незваных гостей, включая римских легионеров. В западной истории их знают прежде всего как отважных воинов, сумевших в битве при Каррах в 53 году до н.э. нанести поражение самому Марку Лицинию Крассу, подавившему восстание Спартака.
Ахеменидская провинция Парфия имела общую границу с современным персидским Хорасаном, но парни были кочевниками с севера, и хотя и принадлежали к числу иранских народов, были настоящими скифами, союзниками саков которые в конечном итоге одолели греко-бактрийцев и вторглись в Гандхару. В обоих случаях кочевые народы завоевывали оседлые народы, причем своих же "иранских родственников".
Оба продвижения – парфян в Персию и саков в Гандхару – являлись частью великого южного перемещения скифских племен, которые и в Персии, и в Бактрии положили конец эллинизму, навязанному иранскому миру при Селевкидах и греко-бактрийцах. Но вторжение парфян в Персию произошло более чем на столетие раньше, чем вторжение саков в Гандхару. Парфяне успели принять персидскую цивилизацию к тому времени, когда на оседлые земли пришли саки, и были готовы противостоять сакскому нашествию. В результате, саков вытеснили на юго-восток, они наводнили Бактрию, частично Гандхару и Синд. И при этом у них сохранялись тесные политические и культурные связи с парфянами. Например, разновидность иранского языка, на котором они говорили, имел общие элементы с языком кочевых парфянских племен.
Считается, что именно из этого времени происходят истоки языка пуштунов, который, по мнению некоторых авторитетных исследователей, является диалектом сакского языка, пришедшим с севера. Этот язык, как бы мы его ни называли, пушту или пухту, является самым явным признаком современной идентичности пуштунов, их гордостью.
Латинский писатель Юстин примерно во второй половине 2 века н.э. описывал язык парфян как нечто среднее между мидийским и скифским, смесь обоих. Это довольно удачное описание жесткого иранского языка, который может быть предшественником языка пуштунов. Установленный факт, что пушту – восточно-иранский язык, с многочисленными заимствованиями из северо-западной Индии. Как современный фарси является главным примером западно-иранской группы, происходящим от персидского языка эпохи Ахеменидов, так же и пушту, вместе с белуджским и некоторыми памирскими языками, может быть связан с "авестийским" языком, на котором написаны Авеста и Зенд – зороастрийские письменные памятники. Существует несколько примеров фонетических изменений (звуковых переходов), зная которые можно провести сравнение между словами на пушту и на фарси. Наконец, есть две характерных для языка пушту особенности. Первая – разделение на "жесткий" и "мягкий" варианты языка. Вторая – переход а в открытый о, о в ё или е, и у в и.
Посмотрим, как все это соотносится с саками. Одно из самых очевидных и типичных фонетических изменений между родственными фарси и пушту – это превращение д на фарси в л на пушту. Несколько примеров:
Фарси Пушту
дидан видеть лидал
дарам имею ларам
дах десять лас
духтар дочь лур
даст рука лас
диванеб бешеный леванай
Известны некоторые имена сакских правителей Гандхары (выбитые на монетах того времени), как и некоторые названия и технические термины на кхароштхи. Все эти имена очевидно иранские, и принадлежат восточной группе. Примеры: спалагадама (спада=армия, га – уменьшительный суффикс, дама=вождь, ср. с лат. dominus); спала хура (спада=армия, ахура=дух, божество); частана (ср. пушту чаштан, пухту цахтан=хозяин, муж). Среди некоторых примеров можно заметить переход д в л – это "собственноручная подпись" языка пушту (пухту).
Также стоит отметить, что эти восточно-иранские имена и названия не ограничены сакским периодом, а сохраняются и позже, при Кушанах, которые пришли в Гандхару на смену сакам. Кушаны, хотя сами и не были саками, имели множество подданных-саков. Изучение этого сравнительного материала со скифских монет и записей позволяет нам установить хоть что-то о языке пушту.
Но не следует забывать, что кочевые завоеватели саки пришли в Гандхару, которая уже почти два века подвергалась иранизации при Ахеменидах, в течение века – индианизации при Маурьях, и еще в течение века – эллинизации при греко-бактрийцах. На эту землю постоянно оказывали влияние разные цивилизации; располагаясь на границе между Ираном и Индией, она подвергалась непрерывному давлению с противоположных сторон. Поэтому неудивительно, что глубоко в корнях языка, на котором говорят пуштуны сегодня, мы находим много элементов индийского влияния. Наиболее очевидны из них так называемые церебральные (головные) звуки, несуществующие в иранских языках, но типичные для языков индийских, наличие двух родов, и такое синтаксическое явление, как так называемая агентивная (отглагольная) конструкция в прошедших временах, которая так же не существует в иранских, но присутствует в индийских языках.
Достойно внимания еще одно замечание. Сакский язык, как и язык кушан, был средством общения кочевников, пришедших в район с широкими плодородными равнинами, домами цивилизованных людей, а также горными труднодоступными уголками, такими как Тирах и Вазиристан. На равнинах уже веками доминировали великие империи, в то время как горные тропы даже тогда оставались "тихими гаванями" благодаря их естественной изоляции. И кочевники, и оседлые люди держались за свои языковые традиции, но вполне вероятно, что язык непрошенных гостей, прискакавших с севера, был трансформирован и адаптирован под язык, с которым они столкнулись в Гандхаре. Поскольку завоеванные веками жили в иранском мире с индийским влиянием, а завоеватели сами говорили на восточно-иранском языке, такая трансформация вполне могла пройти достаточно гладко. Таким образом, хотя пухту и пушту во многом обязаны сакскому языку, на истоки этого языка могло быть оказано и более раннее восточно-иранское влияние.
Если коротко, чем пристальнее рассматривается язык пуштунов, тем очевиднее становится, что он именно таков, каким и должен быть язык, географически расположенный между иранским и индийским мирами. Язык, имеющий черты обеих групп индоиранской ветви, с преобладанием иранской. Эти черты видны не только в этимологическом взаимоотношении слов и их производных, но и в фактической структуре синтаксиса. Одним словом, пушту или пухту является идеальным примером медиального (срединного) языка.
Все сказанное здесь относится только к самым корням языка – глаголам, числительным, словам из семейного и бытового обихода, размышлениям о солнце, луне и звездах, дне и ночи, земле и небе, но не к "надстройкам" в виде абстрактных понятий, которые пришли вместе и исламом. Как и все прочие языки, на которых говорят мусульмане к северу от Аравийского полуострова, пушту имеет большой запас слов, пришедших в него из арабского через фарси, как и из самого фарси напрямую. Но это лишь вершина айсберга. Это явление можно сравнить с влиянием латинской и греческой лексики на современные европейские языки. Но оно не имеет ничего общего с корнями языка. Более поздние слова заимствуются "как есть", без каких-либо этимологических изменений. И они часто произносятся так, как удобнее и привычнее пуштунам.
Эта арабско-персидская языковая "надстройка" в языке пушту включает в себя и принятие библейских древнееврейских имен, таких как Авраам (Ибрагим), Иисус (Иса), Моисей (Муса), Иов (Аюб), Иоанн (Яхья), Иаков (Якуб), Иосиф (Юсуф), Исаак (Ишак) и т.д. Некоторые считают, что это еще одно подтверждение теории, что пуштуны – одно из потерянных колен Израиля. На самом деле, все народы, принявшие ислам, и не только пуштуны, приняли этот набор имен. Это часть исламского наследия, и не является отличительно чертой только лишь пуштунов. То, что имена пророков имеют особенное распространение среди пуштунов, может объясняться тем фактом, что они приняли ислам намного позже, чем народы Средиземного моря и Персии. Новообращённые обычно особенно ревностно относятся к новой вере и ее традициям.
Можно сделать вывод о том, что происхождение языка пушту уходит далеко в иранское прошлое, вплоть до эпохи Ахеменидов. Этот вывод подкрепляется наличием в пушту глубоко укоренившегося индо-иранского элемента, который сам по себе, конечно, древнее, чем сакский язык. В общем, есть основания считать, что народ Гандхары говорил на языке, от которого произошел современный язык пуштунов.